Неточные совпадения
Колода есть дубовая
У моего двора,
Лежит давно: из младости
Колю на ней
дрова,
Так та не столь изранена,
Как господин служивенькой.
Взгляните: в чем душа!
«А будет, что назначено:
Они в котле кипеть,
А мы
дрова подкладывать...
Обширный сад помещичий,
Столетьями взлелеянный,
Под топором крестьянина
Весь лег, — мужик любуется,
Как много вышло
дров!
По сонной Волге медленно
Плоты с
дровами тянутся,
Стоят под правым берегом
Три барки нагруженные...
Экипаж въехал в тесный двор, заваленный
дровами, курятниками и всякими клетухами; из экипажа вылезла барыня: эта барыня была помещица, коллежская секретарша Коробочка.
Попадались вытянутые по снурку деревни, постройкою похожие на старые складенные
дрова, покрытые серыми крышами с резными деревянными под ними украшениями в виде висячих шитых узорами утиральников.
Еще не появилась весна, а уж зачинаются работы: подвозы и
дров, и всего на время распутицы; подготовка семян; переборка, перемерка по амбарам хлеба и пересушка; установленье новых тягол.
Наступит зима — и тут не дремлют работы: первые подвозы в город, молотьба по всем гумнам, перевозка перемолотого хлеба из риг в амбары, по лесам рубка и пиленье
дров, подвоз кирпичу и материалу для весенних построек.
Всю домовую работу Лонгрен исполнял сам: колол
дрова, носил воду, топил печь, стряпал, стирал, гладил белье и, кроме всего этого, успевал работать для денег.
Жильцы горланили кто в лес, кто по
дрова — иные договаривали, что умели, о случившемся событии; другие ссорились и ругались; иные затянули песни…
Но теперь, странное дело, в большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом
дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
Один из арестантов взял конвойного и пошел с ним в крепость за каким-то инструментом; другой стал изготовлять
дрова и накладывать в печь.
О посту как-то, о Великом, я говел, а тут нелегкая и подсунь мужичонка; за деньгами пришел,
дрова возил.
Кричу кочегарам: «Шуруй!» — а он у них
дрова отнимает.
После полудня он сидел у следователя в комнате с окном во двор и видом на поленницу березовых
дров.
Самгин вышел на крыльцо, оглянулся, прислушался, — пустынно и тихо, только где-то во дворе колют
дрова. День уже догорал, в небе расположились полосы красных облаков, точно гигантская лестница от горизонта к зениту. Это напоминало безлюдную площадь и фигуру Дьякона, в красных лохмотьях крови на мостовой вокруг него.
Он снова взял Самгина под руку, а когда дошли до рассыпанной поленницы
дров, скомандовал...
«Жажда развлечений, привыкли к событиям», — определил Самгин. Говорили негромко и ничего не оставляя в памяти Самгина; говорили больше о том, что дорожает мясо, масло и прекратился подвоз
дров. Казалось, что весь город выжидающе притих. Людей обдувал не сильный, но неприятно сыроватый ветер, в небе являлись голубые пятна, напоминая глаза, полуприкрытые мохнатыми ресницами. В общем было как-то слепо и скучно.
Клим знал, что народ — это мужики и бабы, живущие в деревнях, они по средам приезжают в город продавать
дрова, грибы, картофель и капусту.
Костер стал гореть не очень ярко; тогда пожарные, входя во дворы, приносили оттуда поленья
дров, подкладывали их в огонь, — на минуту дым становился гуще, а затем огонь яростно взрывал его, и отблески пламени заставляли дома дрожать, ежиться.
Клим посмотрел на людей, все они сидели молча; его сосед, нагнувшись, свертывал папиросу. Диомидов исчез. Закипала, булькая, вода в котлах; усатая женщина полоскала в корыте «сычуги», коровьи желудки, шипели сырые
дрова в печи. Дрожал и подпрыгивал огонь в лампе, коптило надбитое стекло. В сумраке люди казались бесформенными, неестественно громоздкими.
Клим удивлялся. Он не подозревал, что эта женщина умеет говорить так просто и шутливо. Именно простоты он не ожидал от нее; в Петербурге Спивак казалась замкнутой, связанной трудными думами. Было приятно, что она говорит, как со старым и близким знакомым. Между прочим она спросила: с
дровами сдается флигель или без
дров, потом поставила еще несколько очень житейских вопросов, все это легко, мимоходом.
— А может быть, это — прислуга. Есть такое суеверие: когда женщина трудно родит — открывают в церкви царские врата. Это, пожалуй, не глупо, как символ, что ли. А когда человек трудно умирает — зажигают
дрова в печи, лучину на шестке, чтоб душа видела дорогу в небо: «огонек на исход души».
Шумел ветер, трещали
дрова в печи, доказательства юриста-историка представлялись не особенно вескими, было очень уютно, но вдруг потревожила мысль, что, может быть, скоро нужно будет проститься с этим уютом, переехать снова в меблированные комнаты.
Один из них, краснощекий, курносый парень, Вася, которого Анфимьевна заставляла носить
дрова и растоплять печь в кухне, особенно почтительно уступал ему дорогу.
Службы разобрали в грех хозяйствах, сарайчики разные — на
дрова.
В городе потрескивало и выло, как будто в огромнейшей печке яростно разгорались сыроватые
дрова.
Яков сидел рядом с крыльцом на поленьях
дров и, глядя в сторону, к воротам, молча курил.
— Еще каких соседей Бог даст, — заметил опять Захар, — от иных не то что вязанки
дров — ковша воды не допросишься.
А между тем заметно было, что там жили люди, особенно по утрам: на кухне стучат ножи, слышно в окно, как полощет баба что-то в углу, как дворник рубит
дрова или везет на двух колесах бочонок с водой; за стеной плачут ребятишки или раздается упорный, сухой кашель старухи.
Все тихо в доме Пшеницыной. Войдешь на дворик и будешь охвачен живой идиллией: куры и петухи засуетятся и побегут прятаться в углы; собака начнет скакать на цепи, заливаясь лаем; Акулина перестанет доить корову, а дворник остановится рубить
дрова, и оба с любопытством посмотрят на посетителя.
Потом мало-помалу место живого горя заступило немое равнодушие. Илья Ильич по целым часам смотрел, как падал снег и наносил сугробы на дворе и на улице, как покрыл
дрова, курятники, конуру, садик, гряды огорода, как из столбов забора образовались пирамиды, как все умерло и окуталось в саван.
— Теперь, теперь! Еще у меня поважнее есть дело. Ты думаешь, что это
дрова рубить? тяп да ляп? Вон, — говорил Обломов, поворачивая сухое перо в чернильнице, — и чернил-то нет! Как я стану писать?
— Кого вам? — спросит он и, услыхав имя Ильи Ильича или хозяйки дома, молча укажет крыльцо и примется опять рубить
дрова, а посетитель по чистой, усыпанной песком тропинке пойдет к крыльцу, на ступеньках которого постлан простой, чистый коврик, дернет за медную, ярко вычищенную ручку колокольчика, и дверь отворит Анисья, дети, иногда сама хозяйка или Захар — Захар после всех.
— Вот видишь ли! — продолжал Обломов. — А встанешь на новой квартире утром, что за скука! Ни воды, ни угольев нет, а зимой так холодом насидишься, настудят комнаты, а
дров нет; поди бегай, занимай…
— Что такое другой? — продолжал Обломов. — Другой есть такой человек, который сам себе сапоги чистит, одевается сам, хоть иногда и барином смотрит, да врет, он и не знает, что такое прислуга; послать некого — сам сбегает за чем нужно; и
дрова в печке сам помешает, иногда и пыль оботрет…
— А ты тем временем вот что сделаешь, кум, — продолжал Тарантьев, — ты выведи какие-нибудь счеты, какие хочешь, за
дрова, за капусту, ну, за что хочешь, благо Обломов теперь передал куме хозяйство, и покажи сумму в расход. А Затертый, как приедет, скажем, что привез оброчных денег столько-то и что в расход ушли.
Обломов не помнил, где он сидит, даже сидел ли он: машинально смотрел и не замечал, как забрезжилось утро; слышал и не слыхал, как раздался сухой кашель старухи, как стал дворник колоть
дрова на дворе, как застучали и загремели в доме, видел и не видал, как хозяйка и Акулина пошли на рынок, как мелькнул пакет мимо забора.
Он был так беден, как нельзя уже быть беднее. Жил в каком-то чуланчике, между печкой и
дровами, работал при свете плошки, и если б не симпатия товарищей, он не знал бы, где взять книг, а иногда белья и платья.
Она не уставала от этого вечного сиденья, от этой одной и той же картины из окна. Она даже неохотно расставалась со своим стулом и, подав барыне кофе, убравши ее платья в шкаф, спешила на стул, за свой чулок, глядеть задумчиво в окно на
дрова, на кур и шептать.
Вон баба катит бочонок по двору, кучер рубит
дрова, другой, какой-то, садится в телегу, собирается ехать со двора: всё незнакомые ему люди. А вон Яков сонно смотрит с крыльца по сторонам. Это знакомый: как постарел!
Где-то в сарае кучер рубит
дрова, тут же поросенок хрюкает в навозе; в низеньком окне, в уровень с землею, отдувается коленкоровая занавеска с бахромой, путаясь в резеде, бархатцах и бальсаминах.
Подарков он не принимал, потому что нечем было отдарить. Ему находили уроки, заказывали диссертации и дарили за это белье, платье, редко деньги, а чаще всего книги, которых от этого у него накопилось больше, нежели
дров.
На дворе тоже начиналась забота дня. Прохор поил и чистил лошадей в сарае, Кузьма или Степан рубил
дрова, Матрена прошла с корытцем муки в кухню, Марина раза четыре пронеслась по двору, бережно неся и держа далеко от себя выглаженные юбки барышни.
Обращаясь от двора к дому, Райский в сотый раз усмотрел там, в маленькой горенке, рядом с бабушкиным кабинетом, неизменную картину: молчаливая, вечно шепчущая про себя Василиса, со впалыми глазами, сидела у окна, век свой на одном месте, на одном стуле, с высокой спинкой и кожаным, глубоко продавленным сиденьем, глядя на
дрова да на копавшихся в куче сора кур.
Прогнать служанку было невозможно, и все время, пока Фекла накладывала
дров и раздувала огонь, я все ходил большими шагами по моей маленькой комнате, не начиная разговора и даже стараясь не глядеть на Лизу.
А там я усядусь на верху стены и отлично зажгу
дрова, даже не сходя вниз можно, потому что
дрова почти соприкасаются со стеной.
За одной стеной слева я увидел огромный склад
дров, длинный склад, точно на дровяном дворе, и с лишком на сажень превышавший стену.
От холода еще сильнее будут гореть, стоит только рукой достать одно березовое полено… да и незачем совсем доставать полено: можно прямо, сидя на стене, содрать рукой с березового полена бересту и на спичке зажечь ее, зажечь и пропихнуть в
дрова — вот и пожар.
Живность, зелень, фрукты,
дрова, целые бревна, медленно ползли по стенам вверх.